Синто. Героев нет - Страница 9

– Леди Викен, конечно, благодаря нашей ошибке, у вас было право вывезти всю эту информацию, но что вы хотите делать с ней дальше? – сказал он своим чарующим низким голосом. Похоже, он начинает мне нравиться. Я одарила Трампа совершенно светлой и радостной улыбкой гейши, Шульца от нее аж передернуло.

– Ну, во-первых, не льстите, уж вы-то знаете, что я не Викен, а Викен-Синоби, и разницу вы понимаете. А что я буду делать с информацией, вы и так прекрасно знаете: отдам ее нашим инженерам, и они ее проработают на предмет чего-то нового для себя. – Сказано это было с прежней улыбкой и доброжелательно.

– Вы ее отдадите ВАШИМ инженерам? – вклинился Шульц. Я опять уставилась на него, выражая неодобрительное недоумение. Шульц начал тихонько багроветь.

– А чьим? – все-таки спросила я.

– Я был категорически не согласен с тем, чтобы вас взяли, – зло бросил он, и в ответ получил взгляд из разряда «и кто теперь виноват?»

Все происходящее мне решительно не нравилось, разговор шел не о том, и Шульц чуть переигрывал. Я вспомнила, что отец как-то отзывался о нем в уважительном тоне, и что он действительно мешал моему поступлению, он не мог быть тем тупицей, которого изображал. Значит, главный ход еще не сделан. Что же им нужно? А может, они знают, что я писала учебный процесс, курсантов, учителей и полетную практику, ведь это действительно незаконно. Да нет, тогда бы меня просто не выпустили, а не устраивали этот спектакль. В таком случае, что же?

– Почему вы так подчеркиваете «Викен-Синоби», разве ваш отец не назвал вас наследницей? Или вы подчеркиваете родство с сильной семьей? – это опять Трамп. Проявляет академический интерес, видите ли.

– Я ничего не подчеркиваю, господин Трамп, это просто норма речи, такая же, как и двойное имя, – опять вежливо и доброжелательно.

– Я правильно понимаю, что двойное имя – это прерогатива женщин-аристократок?

– В общем, да.

– А в частности? – рассмеялся Трамп.

– А в частности – аристократок второго и первого ранга, – мне становилось все труднее сохранять выбранный тон.

– Но отец назвал вас наследницей, – полуутвердительно произнес Трамп.

– Нет, слишком рано называть наследника, нам с братом нет и восемнадцати. – Талер дернулся, будто бы его удивил мой возраст. – И впредь не стоит задавать подобных вопросов, это слишком личное, – закончила я, глядя Трампу в глаза. Тот развел руками в извиняющемся жесте.

– Вы выглядите старше, – сказал Талер. Хорошо он изображает дурака, правдиво.

Я решила его поддразнить.

– Правда? – голова к нему в пол-оборота, на лице самое проказливое и ребячливое выражение, на какое я способна. Он опешил. А я уже опять в маске вежливости и спокойствия. Напротив меня Шульц, которому хорошо виден весь этот спектакль. Я задержала взгляд на нем.

– Как умерла ваша мать? – неожиданно спросил Трамп. Оказывается, словом действительно можно ударить; хорошо, что меня учили держать удар. Я перевела взгляд на него и стала буквально ощупывать его лицо. Оно показывало светский интерес. Когда ты в кого-то открыто всматриваешься, это помогает не выдавать собственных мыслей.

– Она умерла в космосе; это все, что я знаю. А вы испытываете мое терпение, – голос спокойный, может, даже чересчур. Талер и Шульц снимаются со своих мест и как-то тихо, ничего не говоря, уходят. Я смотрю на Трампа, сейчас будет кульминация нашей недолгой игры.

– Тогда вам будет интересно узнать, что она взошла в качестве пассажира на борт эсминца «Гевалтиг», не дошедшего до места назначения, пропавшего…

– Не знала, что на эсминцах могут быть пассажиры, – мой ледяной тон не смутил этого профессионала, он продолжил все в той же манере светского сплетника.

– Да… а недавно в одной из «пустышек» появились беспилотные разведчики, которые пропали шестнадцать лет назад и так же, как «Гевалтиг», вошли и не вышли… И вот надо же…

Туше. Весь спектакль ради этой фразы. Надеюсь, он прочитал на моем лице не больше, чем я на его. Я состроила вежливый, но фальшивый интерес и бросила что-то вроде: «Занятно».

– Да, занятно, – согласился Трамп. – Ну, не смею больше вам надоедать, а то скоро переход. Вы весьма милая и серьезная девушка, приятно было с вами познакомиться. – На этих словах он опять включил свое обаяние на все сто. – Передавайте привет отцу, – добавил он и с поклоном удалился.

Тут динамик вкрадчиво призвал сесть; а по возможности, лечь и приготовиться. Переход вызывает временную потерю ориентации, особо чувствительные люди падают в обморок, многих тошнит. Я за собой ничего подобного не замечала, поэтому осталась сидеть, как сидела. Начался обратный отсчет, на цифре ноль мир потерял четкость форм и расплылся. Я прикрыла глаза – говорят, никто не может пережить переход, не закрыв глаз; появилось ощущение, что я потеряла тело и стала большая-пребольшая; время исчезло, и непонятно – секунду это длилось или вечность… Потом я стремительно собралась в одну точку, в собственное тело, и момент, когда сознание возвращается в реальность и ты еще помнишь это нечто необъятное как часть себя, наверное, самый ужасный. Многие боятся перехода, в нем действительно есть чего бояться, и словами этого не выразить. Я открыла глаза, все на месте, я цела, но не могу избавиться от иррациональных опасений, будто, собираясь обратно, соберусь не вся или не так, как была. Через полминуты те, кто не запасся выпивкой, направились к бару, более опытные спешили опрокинуть в себя спиртное или пси-коктейли. А я не употребляю алкоголя, я синто, а значит, могу справиться со всем, что мне преподнесет Судьба, не замутняя разум. Тем более, есть на что отвлечься от только что пережитых ощущений – такой спектакль, такая игра, жалко что мне отвели роль статиста. Ох, и атташе по связям с общественностью… Передам отцу, все передам, такую информацию я скрыть от него не могу. Надеюсь, что сумею заставить его поделиться выводами. Пассажир на «Гевалтиге», надо же! Вряд ли Трамп соврал, слишком фантастическая и нелепая информация. А «Гевалтиг» принадлежал ЕвСу, и если сложить два плюс два, то нас собирались бомбить евсы. М-да… Было дело, нашего посла в Союзе обвинили в связях с пиратами и шпионаже в их пользу, подняли истерию в масмедиа и развернули масштабную пропаганду против Синто. А потом резко все прекратилось, как будто ничего и не было, только посол сменился, вернулся престарелый Шосан. И случилось это почти восемь лет назад, то есть когда мамы не стало. Стройненько выходит, только фактов бы побольше, а может, эта тройка безов ждет, что я тут же кинусь рыться в архивах? Нет уж, в ближайшие две недели ничего искать не буду, ждало годами, подождет еще.